Нужно хоть какое-то производство: интервью с Екатериной Долгасовой

На моё решение повлияли дети. Если бы я была одна, скорее всего, я бы еще сильно подумала. Но я вернулась ради них. Просто я поняла, что моим детям будет лучше в малом городе, а не в большом. Десять лет я жила и работала в Москве. Два года провела в Европе. У меня была потрясающая карьера — я занималась международными связями, доросла чуть ли не до начальника отдела. В моем паспорте стояла годовая мультивиза в Америку. Мне завидовали, еще бы — такие перспективы, открытая дорога, куда только пожелаю. И в один прекрасный день я всё это порвала. Пришла к начальнику и сказала: «Я еду к своей маме». Просто я хотела, чтобы мои дети ели бабушкины пироги. Чтобы они бегали спокойно по улице. Выходили во двор и ничего не боялись. В Москве они на коротком поводке. А с этой сумасшедшей логистикой я никак не успевала на метро успеть развозить их по разным секциям и кружкам. В Лутошино же всё близко и комфортно. И бассейн, и секции, и обучение на музыкальных инструментах — всё это здесь есть. А еще я устала от съемного жилья, к тому же здесь живут мои родители, и я могу положиться на их поддержку. Я приехала с двумя ребятишками к маме в однокомнатную квартиру. В ней и ютились первое время.

Никакого специального плана у меня не было. Но у меня был опыт. И вот с этим опытом я пришла к одному руководителю и положила перед ним два заявления —о приеме на работу и сразу же на увольнение с открытой датой. И сказала: если я вам буду не нужна, вы без проблем меня уволите. Человек увидел, что я настроена на дело, и меня приняли. Первые пять лет я работала в культуре, спорте, туризме, по делам молодежи. А уже потом стала главой района.

Здесь все настолько тонко. Каждый район надо рассматривать отдельно. Ни в коем случае не грести всех под одну гребенку. Иначе мы упустим реальные потребности и проблемы. Как можно приравнивать достаточно крупный город, такой как Балашиха, – и район вообще без единого города, такой как наш Лотошинский? Только формально объединенный в городской округ.

Наш район хоть и маленький по численности населения, обладает большой территорией. У нас всего 16 тысяч человек на сто тысяч гектаров. И проживают они аж в 124 населенных пунктах, которые довольно-таки отдалены друг от друга. Транспортное сообщение тоже не самое удобное. Если автобус утром уезжает в райцентр, то возвращается он уже в обед. А та же бабушка может не успеть, например, оформить свои документы, ей приходится ждать до вечера другого автобуса, а у нее хозяйство. Есть, конечно, такси, но для малообеспеченного населения это дорого.

Проблема еще в том, что дороги в некоторые населенные пункты района не стоят на кадастровом учете. А это значит, что мы не можем в эти дороги вкладывать средства, мы должны их сначала оформить. Это всегда была длительная процедура, а после того, как кадастровая и регистрационная службы объединились, все еще больше усложнилось.

Есть небольшие производства. Есть цех, где шьют мешки, даже развиваются. Рабочих мест было 70, стало 130. И коллектив омолодился, средний возраст 30 лет. Люди потянулись туда работать. Вообще, если привести сюда хоть какое-то производство, то молодежи будет легче удержаться на родине. Или вернуться домой, попробовав себя в больших городах. Главная проблема у нас – нехватка рабочих мест. Пусть даже сельскохозяйственных. Судите сами. Чтобы выгнать корову на поле, нужен один человек, а чтобы производить продукцию, нужно пять рабочих мест. И рабочие места создаются, люди уже нужны. Так что сегодня самое-самое основное — закрепление людей на селе.

Молодёжь можно вернуть только если ты как государство что-то ей дашь. Я говорю так, потому что работала с этой молодёжью. Я на сцену поставила 150 человек – они играли в КВН, мы к Маслякову ездили. Молодёжь у нас золотая, все активные, трудоспособные. Надо чуть-чуть им помочь. Прежде всего, с работой — это самое главное. Но нужны и государственные программы поддержки. Хорошо бы еще давать молодёжи какие-то земельные участки. У нас же колоссальное количество земли. Пускай они будут служебные, пусть будет льготный выкуп. Почему бы в рамках какого-то договора им не отработать, если это, например, врачи или педагоги. Десять лет, ребята, работайте, а вот оно, пожалуйста, вам жилье. Не хотите дом — вот квартира. Вот есть хороший закон по предоставлению земли многодетным. Землю мы предоставили, а куда дальше многодетным идти работать? Для маленьких детей, для школьников у нас всё есть. Детские сады мы содержим. Любые секции и кружки, спорт, культура, танцы, песни. Бокс, армрестлинг, каратэ, плаванье — что душе угодно. У нас и детские сады не закрыты, а работать некуда идти.

Вот и молодёжь задумывается, что ей делать дальше. И едет завоевывать мегаполис. Многие скоро понимают, что жизнь в большом городе – не совсем для них. Были бы у нас рабочие места, они бы, возможно, и возвращались. И те же инвесторы понимали бы, что раз молодёжь едет сюда, то квартиры в построенном доме будут раскуплены. Но это пока фантазии, сейчас всё только рушится. Одно закрыли, второе закрыли…

Тяжело. Инвесторы приходят в районную администрацию. Например, со строительными проектами. Мы открыто общаемся. Но полномочия по оформлению разрешительных документов – не в районе, а в правительстве Московской области. И там договариваться на порядок труднее и дольше, к тому же ситуацией на местах там никто, как мы, не владеет. Инвесторы так и говорят: «Я никогда до них не достучусь». Мы решили бы эту проблему за 10 дней: «Вот вам участок под строительство. Выходите на площадку. Наши гарантии есть». Однако мы не можем дать эти гарантии. Они мне говорят: «Мы видим, ты бьёшься, хорошо нам помогаешь. Но наверху нас никто не слышит». Причем есть регионы, где этот вопрос решается, например, в Калуге. А у нас инвесторы были готовы взять 180 гектаров, полностью готовая газифицированная инвест-площадка. И что вы думаете? Они ушли, потому что не смогли достучаться и решить вопрос с арендой. И в Правительстве Московской области им сказали: «Мы всё понимаем, но помочь не можем». А чтобы увеличить приток инвестиций в наш отдаленный район, стоило бы законодательно предусмотреть льготы. Так, чтобы это было выгоднее, чем в Балашихе. Но пока мы только теряем. Мы могли бы здесь у себя продукцию производить, сделать небольшой цех по переработке молока и получать молоко пастеризованное, сметану, творог. Ведь всё можно делать. И продукция быть оставалось у нас, и дачники бы ее покупали, и население бы пользовалось местным экологически чистым продуктом. Но молокопромышленникам это сегодня невыгодно. В результате мы свое лотошинское молоко отправляем на какой-нибудь «Вимм-Билль-Данн», и его там со всем остальным молоком смешивают. Вот такая экономика.

Формально да, однако больше половины сельхозземель принадлежит банкам. Сельское хозяйство – это не их профиль. Им гораздо выгоднее просто держать землю как инвестиционный актив, чем пробовать на ней что-то разводить. При этом собственность зарегистрирована в офшорах. И повлиять мы на эту ситуацию не можем. В итоге собственник и сам не возделывает землю, и в пользование отдать не хочет. Ему это не интересно. Не говорю бесплатно, но за кадастровую стоимость – реальную у нас никто не потянет. Вот и сидит, как собака на сене. Мы, конечно, можем изъять землю, если она три года не использовалась. Но тут у собственника есть лазейка. В первый год мы штрафуем. А собственник поделит большой участок на маленькие, а раз площадь изменилась, суды отменяют наше решение. И вся работа насмарку.

Мы, конечно, заставляем какие-то поля вводить в сельхозоборот. Но, в основном крупные землевладельцы занимаются пусканием пыли в глаза и мифотворчеством. И если у них по документам какой-то скот, то поголовье никогда не соответствует цифрам на бумаге. Понятно, что у собственников своя боль. Они приходят и говорят: «А у нас нет поддержки от государства. Нам не выгодно здесь держать». И мы им помочь не можем.

Примерно то же самое с предприятием «Росзерно». У них 4,5 тысячи гектар. Какая-то фасадная деятельность идет. Они хотели бы выглядеть лояльными закону. Но результатов от их деятельности, отдачи в виде налогов, все равно нет. Ну, я приду к ним и скажу: «Я глава района, вы нам продукцию когда начнете сдавать?» А они ответят: «А я не хочу. Это моя собственность. Хочу газоны тут устроить».

Мне не нравится, когда мы загоняем в наше учреждение ненужный аутсорсинг. Модное такое слово. Зачем? Почему у нас наши пищеблоки не могут по-прежнему производить питание для наших школьников? Для наших больных в стационарах? Вы не согласны? Или еще одно слово – «маршрутизация». У нас на территории целого района закрылся роддом, чтобы мы наших рожениц госпитализировали в новый Перинатальный центр Нарофоминска, который недавно построили и теперь нужно заполнять. А мы их не всегда успеваем довезти. К тому же ребёнок регистрируется уже там, а у нас — падение рождаемости. Куда мы маршрутизируем? Мы после времен войны никого никуда не маршрутизировали, а лечили здесь на местах.

Постоянно ждём субсидий от области — то по программам каким-то, то по зарплатным проектам. Вот на эти субсидии и живём. Когда нет никакого бизнеса, предпринимательства, промышленности, то нет и налогов, в том числе и НДФЛ.

С другой стороны, у нас на территории района нет своей налоговой! Она в соседнем районе. А значит у нас вообще нет никакого налогового контроля. И судебных приставов нет. Соответственно, у нас поселения суды выигрывают. Конечно же суды встанут на сторону государства, а не на сторону собственника. Нет у нас механизмов влияния, полномочий нужных нет. Оставьте нам наши налоги — скажем, 80%, а 20% мы передадим наверх. И спросите в нужные сроки, что мы с этими средствами сделали, проверьте, насколько грамотно и результативно ими распорядились. При этом у нас нет механизма давления на недобросовестных собственников, которые не платят налоги. Например, у нас очень много домов, которые стоят, которые не введены в эксплуатацию, то есть налоги за них никто не платит. То же самое с землей. Вроде бы мы ей пользуемся, но она не оформлена. И такие потери на каждом шагу То есть, может быть, поселения смогли бы развиваться, если хоть какую-то систему выработает, но опять же это в компетенции налоговой инспекции, которая у нас в соседнем районе.

Согласна с вами полностью. И мы стараемся придумывать свои «фишки», «изюминки», чтобы к нам приезжали. После уборки урожая, например, проводим Фестиваль Лотошинской картошки. Так мы и местным фермерам помогаем что-то из своей продукции продать, и себя пиарим. На праздник приезжают семьями: взрослый мешок картошки себе купит, а его ребятишек мы бесплатно драниками накормим. Мы даже памятник нашей картошке поставили в парке — на манер луховицкого огурца. Весёлая, потешная такая картофелина сидит на мешке с заплаткой. Тут ведь у нас и Татищевские места, и Пушкин с Натали бывали в купальнях на Мещерских прудах. Сейчас их очистили, залили водой и пустили туда лебедей. Зоопарк контактный есть. Мы с Завидово сотрудничаем, они нам за символическую плату отдали пятнистых оленей, и ребятишки могут прийти на них посмотреть. Есть что показать и рассказать. Но нам надо, чтобы человек не просто приехал, послушал и уехал. Мы должны его здесь задержать — накормить, спать уложить.

Но без собственного производства, без людей, которые всё это будут удерживать и развивать, ничего не прорастет. Только население сейчас спасает эти малые города. Только люди. Люди в малых городах человечнее что ли, не зачерствевшие, с большим сердцем. Вот эти люди и есть главная моя поддержка. Я чувствую эту сплоченность, поддержку. Такое возможно только в таких периферийных местечках. Но невозможно всё делать на голом энтузиазме. И получается, что без федеральной поддержки, без изменений в системе налогообложения, без привлечения инвесторов, которые создадут рабочие места и построят жилье, мы какое-то время ещё продержимся, а дальше у нас всё лесом зарастет. Только и останется грибы и ягоды собирать.